Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла - Страница 147

147

Я нашел Торндайка за столом. Мой друг был занят: перед ним стоял микроскоп, на предметном стекле которого лежал какой-то порошок, подсвеченный через конденсорную линзу; открытая коробочка для образцов лежала тут же, и Торндайк был занят тем, что выдавливал из тюбика густую белую замазку на три крошечные восковые отливки.

— Полезнейшая вещь этот «Фортафикс», — заметил он. — Он дает отличные слепки без возни с гипсом, что особенно удобно, если предмет маленький, вроде вот этих. Кстати, если вы желаете узнать, что же было на подушке у погибшей девушки, просто посмотрите в микроскоп. Прекрасный образец.

Я заглянул в микроскоп. Действительно, образец был прекрасен, и не только с точки зрения качества препарата. В нем были перемешаны прозрачные кристаллики кварца, похожие на стекло иголочки, источенные водой кусочки кораллов, а также множество прелестных крошечных раковинок; одни напоминали тонкий фарфор, другие — венецианское стекло.

— Это фораминиферы! — воскликнул я.

— Да.

— То есть это все-таки не белый песок?

— Безусловно нет.

— А что же? Торндайк улыбнулся:

— Джервис, это послание доставлено нам со дна моря — со дна восточной части Средиземного моря.

— И вы можете его прочесть?

— Думаю, да, — ответил Торндайк, — а скоро, я надеюсь, буду в этом уверен.

Я снова посмотрел в микроскоп и задумался: что же за послание эти крохотные раковинки передали моему другу? Глубоководный песок на подушке убитой женщины! Что может быть более неуместным? Какая может быть связь между этим омерзительным преступлением, совершенным в восточном Лондоне, и дном «моря без приливов»?

Тем временем Торндайк выдавил еще замазки на свои кусочки воска (я решил, что именно их он на моих глазах так осторожно заворачивал в бумагу); затем положил один из них на стеклянную пластину замазкой вверх, а два других поставил вертикально по сторонам первого. После этого он выдавил новую порцию своей смеси, — видимо, чтобы соединить все три предмета, — и осторожно поместил все это в шкаф, положив туда же конверт с песком и предметное стекло микроскопа с препаратом.

Он как раз запирал шкаф, когда вдруг раздался резкий стук дверного молотка, и мой друг поспешил к двери. На пороге стоял мальчишка-посыльный с грязным конвертом в руках.

— Я не виноват, что так долго, сэр, — сказал он. — Мистер Гольдштейн столько возился.

Торндайк подошел с конвертом под лампу, раскрыл его и вытащил листок бумаги, который просмотрел быстро, как бы в возбуждении; и, хотя лицо его оставалось невозмутимым, словно каменная маска, я был совершенно уверен: в этой бумаге содержался ответ на какой-то его вопрос.

Посыльный ушел восвояси, довольный вознаграждением, а Торндайк повернулся к книжным полкам, задумчиво пробежал по ним взглядом и остановился на томике в потрепанной обложке в самом углу. Он снял книгу, раскрыл и положил на стол; я заглянул в нее и с удивлением обнаружил, что она напечатана на двух языках: с одной стороны на русском, а с другой, как мне подумалось, на древнееврейском.

— Ветхий Завет на русском и идиш, — пояснил Торндайк, видя мое изумление. — Я дам Полтону сфотографировать пару страниц в качестве образца шрифта… Кто это пришел, почтальон или посетитель?

Оказалось, что пришел почтальон, и Торндайк, посмотрев на меня значительно, вынул из ящика для писем синий казенный конверт.

— Думаю, это ответ на ваш вопрос, Джервис, — сказал он. — Да, это повестка на дознание от коронера и весьма вежливое письмо: «Прошу извинить за беспокойство, но в сложившихся обстоятельствах иного выбора не оставалось…» — конечно не оставалось.«…Доктор Дэвидсон назначил вскрытие на завтра, на четыре часа пополудни, и я был бы рад, если бы вы могли присутствовать. Морг находится на Баркер-стрит, рядом со школой». Что ж, полагаю, мы должны пойти, хотя Дэвидсон наверняка будет возмущаться. — И Торндайк удалился в лабораторию, взяв Ветхий Завет с собой.

Назавтра мы пообедали у себя, а после еды подвинули кресла к огню и раскурили наши трубки. Торндайк был погружен в раздумья: сидя с блокнотом на коленях и глядя сосредоточенно на огонь, он делал заметки карандашом, как если бы готовил тезисы для дискуссии. Полагая, что его мысли заняты убийством в Олдгейте, я решился задать вопрос:

— У вас есть вещественные доказательства, чтобы предъявить коронеру?

Он отложил блокнот.

— У меня в распоряжении, — сказал он, — есть важные вещественные доказательства, но они не связаны между собой и не вполне достаточны. Если я, как мне хочется надеяться, смогу связать их в единое целое до суда, то они будут обладать немалой силой… А вот и мой бесценный спутник с инструментами для исследования. — Он с улыбкой повернулся навстречу Полтону, как раз вошедшему в комнату; хозяин и слуга обменялись дружескими взглядами, говорившими о взаимной приязни. Отношения Торндайка и его ассистента не переставали меня умилять: с одной стороны — верная, беззаветная служба, с другой — искренняя привязанность.

— Мне кажется, вот эти подойдут сэр, — сказал Полтон, передавая хозяину картонную коробочку вроде футляра для игральных карт.

Торндайк снял крышку, и я увидел что ко дну коробочки прикреплены желобки, а в них вставлены две фото графические пластинки. Это оказались в высшей степени необычные снимки: первый — копия страницы Ветхого Завета на русском, второй — копия страницы на идиш. При этом буквы были белые на черном фоне они покрывали только центр снимков оставляя широкие черные поля. Обе карточки были приклеены на плотный картон в двух экземплярах — с лицевой и обратной стороны.

147